Джентльмены чужих писем не читают - Страница 13

Бурлак остался один. Он погасил верхний свет и зажёг настольную лампу. Ему было над чем подумать. Вот-вот на пороге должен был появиться его заместитель, Валерий Павлович Мещеряков. Бурлак настолько не любил этого человека, что про себя называл его не иначе как “сучонок”. Не потому что Мещеряков – молодой и наглый, ибо каким же ещё разведчику быть, а потому что – рукастый-волосастый, и стучит на своего командира, как юный пионер в жестяной барабан.

Сучонок ожидался с докладом об успешном завершении операции “Транзит номер такой-то” – двое нелегалов шли транзитом с севера через десятикилометровый тоннель под границей в страну Маньяну и через страну Маньяну – домой. Шли они чистые, всё, что наснимали или наворовали где-нибудь в Лос-Аламосе или в Силиконовой Долине (а может, по нынешним временам, и наоборот: не наворовали, а своё что-нибудь продали за живые баксы, кто знает…) – всё в укромном месте сдали кому следует, и добро это (или баксы) в контейнере дипломатической почты уже едет в Экспедицию Номер Три 9го Управления 2го Главного Управления Генштаба ВС РФ, а ребята под видом глухонемых драгдилеров или соскучившихся по родине чиканос быстро, но не спеша, линяют в южном направлении. Сучонок отвечал за прикрытие. Операция была простая и никаких сложностей не сулила. Хозяева туннеля дело своё знали туго и сроду не интересовались, что за людям за определенную сумму in cash необходимо cвинтить втихую из Estados Unidos.

Бурлак достал из ящика стола бутылку армянского коньяка, налил четверть стакана, хлобыстнул, спрятал обе посуды обратно. Пока хватит, а то, приплюсовав выпитую с Михаилом Ивановичем водку, получится серьёзно.

Нужно подумать над тем, о чём они говорили с Телешовым. И так, и этак подумать. Сомнений в отношении будущего своего у Бурлака и раньше не было никаких. Даже если он отсудит или каким другим путём отберет себе какую-нибудь собственность у этой суки – своей романтической супруги – всё равно она будет великосветская киношная блядь, а он – старый нищий никому не интересный старикан.

Если, конечно, он вернётся на родину.

Чудес на свете не бывает. Чудес не бывает, учили его ещё в “консерватории” – Академии ГРУ. Если случается какое-нибудь чудо – значит тебя, брат, сейчас ЦРУ будет брать за афедрон. Так что никаких чудес. Бывает многолетняя планомерная потогонная работа. А чудес – нет, не бывает. Многолетняя работа, пензия и нищета.

Кое-что Бурлак, конечно, себе отложил. Но это были несерьёзные деньги: он же не складом заведовал, а разведкой, и не в ГСВГ, а чёрт-те где за океанищем, под боком у агрессора, можно сказать. Хотя оно, конечно, настали времена, когда уже и агрессор – не агрессор. Но всё же должность шпионского командира, когда вся структура насквозь простукивается, да ещё заместитель – последняя сука, к масштабному воровству не располагает.

И ещё вот что: Бурлак всё-таки был из старой когорты ГРУшников, которым откровенная распродажа ихней родины-уродины всё же до определённой степени претила. До определённой степени. А что касается сверх определённой степени – так никто Бурлака в Большое Дело покамест не приглашал.

А ведь, похоже, пригласят, подумал Бурлак. Неспроста старый друг его прощупывал под видом вербовки, неспроста. Пригласят. Пускай не на главную должность, пускай стрелочником – всё при деле. И жить буду здесь. Куда мне в Москву после субтропиков – я там в три дни соплями изойду…

Нету для полковника Бурлака места в этом не в меру обновленном государстве. Нету. Конечно, я “задравши штаны” ринусь в ихнюю банду. Никакого нету в этом сомнения. Знал старый хэррр Михалываныч, заслуженный зубр разведки, чем взять за афедрон маньянского резидента. Знал, на чём его свербовать со стопроцентной вероятностью. Как говорилось в одной из немногих художественных книжек, прочитанных Бурлаком, “сделал ему предложение, от которого он не сможет отказаться”. Просто и изящно вербанул Бурлака под пузырь “Столичной” и розовые сопли. Профи.

Как в учебнике: моделирование тупиковой ситуации плюс отождествление личности вербовщика с её разрешением способствуют формированию у вербуемого подсознательного стремления быть завербованным, что обеспечивает стопроцентный успех мероприятия. В переводе на язык гражданских это означает следующее: сунь человека мордой в говно, потом скажи ему, что ты его друг, и он твой.

В дверь постучали. Вошёл капитан Машков, закрыл за собой дверь.

– Ну, чего там? – проворчал Бурлак, не поднимая головы и не зажигая верхний свет.

– У дядьков переполох, – сказал Машков и замолчал, вытянувшись по стойке смирно.

Молодец парень, подумал Бурлак. Тоже классный профи. Доложил и ждёт следующего вопроса. Сучонок бы на его месте как раскрыл вонючую пасть, так бы и болтал, пока всё не выложил бы. А этот – вышколен и сообразителен. Понимает, что начальству нужно докладывать по частям, постепенно, чтобы оно, начальство, могло не спеша всё как следоват переварить. Сучонку до него как до Солнца. Но мир несправедлив, и не Машков назначен приказом сверху заместителем командира резидентуры ГРУ в стране Маньяне, а сучонок. И – не успеет никто глазом моргнуть – дослужится, падла, до генерала, в отличие от Бурлака, которому широкий лампас ни на какой дембель не светит, что бы там старый друг Телешов ему не сулил.

Стало быть, у дядьков переполох. У дядьков – это у “ближних соседей”, у Конторы, то есть у гэбэшников, или, как они теперь называются, у СВР. Для Бурлака, впрочем, они как были гэбэшниками, так таковыми и остались.

Переполох, стало быть. То ли шпионскую сеть накрыли, то ли в Москве очередной гэбэшный путч провалился… Хотя какой там путч – если президент из ихних. Но что-то стряслось. И как знать теперь, не появится ли во главе соседей с завтрашнего дня новый Дядька Черномор – не Петров, а, скажем, Иванов. Или Сидоров. А Петров будет на Байконуре в братской республике Казахстан с револьвером в руке волков отгонять от главного инженера, который присел по большой нужде на просторах СНГ…