Джентльмены чужих писем не читают - Страница 27

Трясущейся рукой таксист врубил задний ход, и тут…

И тут по радио сказали, сколько сулит Правительство тому, кто укажет местонахождение объявленных в розыск террористов.

Таксист вернул рычаг коробки передач в нейтральное положение и начал мучительно бороться с собой. Не вылезая из машины. У него подрастали две дочери – это раз. Шестнадцатилетняя племянница, та ещё сучара, Святая Дева Мария – свидетельница, что она сама его опрокинула на кушетку, когда он зашёл к брату Альфредо перехватить двадцатку на новую запаску и не застал ни Альфредо, ни его жены Грасиелы, а застал только эту соплюху, которая предложила дяде выпить, а потом – потом… словом, пошла пятая неделя, а чем дальше, тем дороже будет стоить аборт, так что откладывать не в его интересах, да и сверху придется дать ей приличную сумму, чтобы она не проболталась своему папаше. Это два. Три —…

На счёте “одиннадцать” таксист решился. Тут как раз подъехала “феррари”, из неё вышла девица и помчалась в сортир. Если она приблизится к террористу – иду звонить, решил таксист.

– Ну, наконец-то, – сказал Октябрь. – Давай, скорее, садись сюда. Да не сюда, а туда, спиной к окну. Чтобы меня не было видно снаружи. Да не глазей по сторонам. Сиди тихо, спокойно, закажи официанту что-нибудь, когда он к тебе подойдет.

– А что случилось, Октябрито?

– Нас засекли. Вон там сидит человек в машине и следит за нами. Это таксист, который меня сюда привёз. Подонок. Он обо всем догадался.

– Я же говорила, что надо было нам ехать вместе.

– Заткнись. Зачем только я взял тебя с собой… Да не верти головой, дура!..

– А может, он просто так там сидит? Может, он набирается сил перед тем, как поехать домой?..

– Как же. Он сюда заходил только что. Я сделал вид, что не заметил его, он покрутился тут, потом отъехал и наблюдает за мной уже минут двадцать. Так. Он вылез из своего такси и куда-то пошел. И я даже знаю, куда. Сиди здесь. Не спеши, выпей кока-колы, расплатись за себя и за меня и иди к машине. Заводись и выезжай с бензоколонки. Через пятьдесят метров я к тебе присоединюсь.

Октябрь вышел из-за стола и направился к выходу. Встретившись взглядом с официантом, он улыбнулся ему виноватой улыбкой: дескать, ничего не поделаешь, проблемы с желудком, возраст, амиго, подойди пока к моей девушке, я мигом, – шагнул с порога и растворился в сумерках. Здорово у него получается, вздохнула Агата. Мне так ещё учиться и учиться… Она повернулась к подошедшему официанту.

Да нет, вовсе и не здорово, на самом-то деле. Когда Октябрь неслышно приблизился к телефонной будке с выбитыми, как на заказ, стеклами, проклятый таксист уже успел наболтать лишнего в пахнущую воскресной блевотиной чёрную трубку. Тонкое четырехдюймовое лезвие мягко вошло ему под ухо, в один миг решив все его одиннадцать проблем, и он умер ещё до того, как ноги его подогнулись, тело обмякло, и, поддерживаемый за талию Октябрем, он осел на залитый мочой резиновый пол.

Октябрь выдернул лезвие – как всегда, назад оно выходило с куда большим трудом, чем вперед, – отдёрнул руку, чтобы не запачкаться густой чёрной кровью, хлынувшей на резиновый пол телефонной будки, обтёр миниатюрный клинок о рубашку убитого таксиста и засунул оружие в специальный неприметный кармашек на кожаном ремне. Не забыл он заодно обшарить карманы убитого, вытащив пачку банкнот и документы, чтобы придать случившемуся видимость ограбления. После этого он шагнул в заросли, окружавшие бензоколонку, и пропал в ночи.

Когда Агата, отъехав от бензоколонки ровно на пятьдесят метров, притормозила у обочины, Октябрь был уже там. Он шагнул из кустов и сел в машину. Всё произошло так быстро, что никто бы ничего не заметил, если бы даже и смотрел в их сторону.

– Гони, – сказал Октябрь.

Агата дала по газам.

– Да не так быстро, – пожурил её Октябрь. – Нас же anjelitos verdes заметут. Не превышай скорость.

Агата сбавила скорость, и всё равно её “феррари” пронесся мимо только что допившего свой кофе Рикардо Пиньеры как ракета. Тот успел заметить лишь марку машины. Взяв в ладонь микрофон полицейской рации, установленной между сиденьями, он сказал:

– Центральный! В какой машине, вы сказали, едут подозреваемые?

– Вроде бы, в “феррари”… – прохрипела рация.

– А какого цвета? – поинтересовался Пиньера.

– А чёрт его знает, – ответила рация. – Тот парень, что звонил, внезапно передумал говорить дальше и замолчал. Наверное, это туфта. Какой-нибудь пьяный придурок пошутил, а потом испугался и сбежал, не повесив трубку автомата, из которого звонил. А почему ты спрашиваешь?

– Тут мимо меня прошелестел какой-то “феррари” на большой скорости. Может, догнать?

– Попробуй, Пиньера, только будь осторожен, мать твою! Если это те, кого ищут федералы, то они вооружены и очень опасны. Могут открыть стрельбу.

– Стрелять-то мы и сами можем, – опрометчиво ответил Пиньера. – Эка невидаль.

С этими словами он молодецки швырнул микрофон на соседнее сиденье, выбросил в окно пустой бумажный стаканчик из-под кофе, зевнул, почесал указательным пальцем подмышку, и тогда уже тронул видавший виды “форд” с места с таким визгом шин и дымом из-под колес, что было видно издалека, что автомобиль у него – служебный. Через пятнадцать минут на пустынном шоссе, ведущем в сторону Акапулько, показались габаритные огни “феррари”. Пиньера сбавил скорость и начал преследовать машину, не приближаясь к ней ближе чем на полкилометра.

Агата вела машину молча, сосредоточенно вглядываясь вперед. То и дело её ослепляли ехавшие навстречу беспечные маньянцы, забывавшие переключать свет с дальнего на ближний. Агата прищуривалась, стискивала зубы и молчала, потому что твёрдо решила сегодня всю дорогу до дома молчать.