Джентльмены чужих писем не читают - Страница 75

Иван поперхнулся ромом.

– Опять шутите? – спросил он, откашлявшись.

– Паренёк! – сказал Ореза. – Парнишечка! – он достал откуда-то клетчатый носовой платок и трубно высморкался. – Ты случайно не знаешь, как называлась должность, с которой я ушёл на пенсию?

– Знаю, – сказал Иван, решив больше не темнить с этим коварным человеком. – Мне Габриэла сказала.

– Неважно, кто тебе это сказал – Габриэла или директор сервисио секуритате твоей страны…

– Боливии? – Иван решил немного поиграть.

– Какая на хер Боливия, паренёк! Какая на хер Боливия! Ты думаешь, мне, с моей бывшей профессией и моими теперешними связями, понадобилось много времени, чтобы установить со всей достоверностью, что никогда в Боливии не было человека по имени Иван Досуарес, подходящего под твое дурацкое описание?.. Мне на это понадобился – день! Вот так вот.

– Боливия – страна большая, – сделал Иван жалкую попытку возразить. – Там семь с половиной миллионов жителей…

– Да, да. Ещё расскажи мне, какой там климат, и в каком году пришёл к власти Пас Эстенссоро. Не надо мне лапшу на уши вешать, паренёк. Не сомневаюсь, что ты в Большой Маньянской Народной Энциклопедии прочитал всё, что нужно знать об этой стране. Только вот что: ежели ты мне сейчас перескажешь эту статью, то ни ты, ни я умнее от этого не станем.

По ту сторону Земли кому-то сильно икнулось, потому что Иван про себя помянул своё ГРУшное начальство самым матерным из всех известных ему выражений. К чему его не готовили, это к тому, что папаша невесты расколет его на счёт “раз”. И что теперь, спрашивается, делать ему на счёт “два”? Пришить папашу? Или – через штакетник, и в горы, как Зорро?.. Питаться кактусами и стручками дикой папайи, по ночам грабить проезжающие кибитки, раздавая бархатные камзолы бедным индейцам из окрестных деревень?..

Отловят на хер.

Ореза опять велел ему наполнить их бокалы, и они сделали по большому глотку.

– У тебя такой вид, – сказал он Ивану, – будто я уже позвонил в контррррр… ррразведку и вызвал сюда дежурный наряд. Да расслабься ты, паренёк. Не хочешь говорить, чей ты шпион – не говори. Можешь молчать. Мне насрать на то, шпион ты или просто начинающий жулик. Если шпион – то секретами национальной безопасности я больше не владею. Если жулик – то денег у меня много, пусть ты даже и украдешь сколько-то – я сильно не обеднею. Мне всё равно их до конца жизни не истратить, вот. Главное, что ты не правительственный агент. Правительственных агентов я всех знаю в лицо, хе-хе. Ты – жулик, да. Сколько тебе надо денег? Двадцать тыщ, ты говорил? Двадцать тыщ – это много. Для начала это много. Я дам тебе десять тыщ и делай с ними что хочешь. Хочешь – играй на бирже, хочешь – торгуй этими… как их – стройматериалами. Это не такая большая плата за то, что ты доставил удовольствие моей Габриэле и смылся.

– Я не смылся! – обиделся Иван.

– Смоешься, – убежденно сказал папаша. – После первой же ссоры. Как только она тебя разок приложит хорошенько…

– А почему вы сказали “начинающий жулик”? – поинтересовался Иван, решив тему “приложит” дальше не развивать.

– Почему? Потому что если бы ты был жулик со стажем, твои пальчики бы где-нибудь да отловили. А ведь ни в одной из картотек на всем Американском континенте нет твоих пальчиков. Представляешь? Нету!.. Президента Буша пальчики – есть, Майкла Тайсона – есть, Майкла Джексона, наконец, – сколько угодно, а твоих, Ивана Досуареса – нету!..

– Ну и правильно, – мявкнул Иван. – Откуда им быть, если я – честнейший из честнейших гражданинов на этом Амери – ик! – канском континенте…

Ореза на этот раз не смог сказать что хотел, а только погрозил будущему зятю пальцем и велел налить.

Потом все-таки сказал:

– Я бы, может, и подыскал себе зятя получше, да времени!.. времени нету!..

Кто-то неуловимый возник из темноты, поставил на стол блюдо с виноградом, тарелку со льдом и толстую свечу, после чего свет во всём доме притух.

– Ку-ккуру-ккуку!.. – затянул Ореза, и Иван, неожиданно для себя, ему подпел: – Па-а-а-а-ало-о-о-ома-а-а-аааа…

Воздух сгустился. Становилось всё труднее поднимать веки и открывать глаза. Запах жасмина забирался под влажную рубашку…

– Налить! – скомандовал Ореза.

– Нолито, – буркнул Иван.

– За победу твоей… мурмундии в грядущей войне с… херандией!

– Ура! – сказал Иван и свалился со стула.

Ещё не открывая глаз, Иван вспомнил некую потрепанную книжку на фантастическую тему, одну из тех, что ходили у них по рукам на первых курсах. Там разум человека переселяется в тело марсианина: бочкообразное, кривоногое и крайне неудобное. Вот и у него было чувство, что его переселили в нечто наподобие этого мерзкого тела. Открывание глаз потребовало таких усилий, что сердце взбесилось и едва не выпрыгнуло из грудной клетки. Едкий комок желчи болтался где-то под самым подбородком и грозил неприятностями. Был день, и, даже, более того – полдень.

Кое-как повернувшись поперек кровати, на которой спал в штанах и рубашке, Иван нащупал ногами пол и пополз задницей вперёд, пока не соприкоснул ягодицы с прохладным паркетом. В башке бешено колотили в набат, созывая зрителей на пожар, пожирающий пищевод и трахею. Иван сфокусировал зрение на брюках, увидел, что они заляпаны глиной, и застонал. Что же, что они вчера вытворяли тут с папашей Орезой? Куда ходили? чем душу тешили? чем тело радовали? О, Санта Мария, матка бозка!..

Не могли, что ли, эти козлы из ГРУ вшить мне какую-нибудь особенную торпеду, которая расщепляла бы ядовитый для белого человека маньянский алкоголь в крови на разные полезные вещества и предохраняла бы хозяина своего от всяческого пьяного безобразия?.. Пожидились, суки позорные… А теперь вот выясняй, что я вчера этому хмырю папашке наговорил, что наобещал, об чём сговорился… Ведь ни хера же не помню!.. Ни херища!