Джентльмены чужих писем не читают - Страница 82

Дожидаясь его на углу, Андроныч дёргал себя за бородёнку и бормотал под нос на неизвестном здешнему люду языке:

– И на кой оно мне надо? А? Кто скажет? Сидел бы себе спокойно в своей московской лаборатории, или читал бы лекции по геофизике и глобальной тектонике, принимал бы зачёты… Нет, понесла меня нелёгкая на старости лет играть в эти детективы… Ну, какой из меня, к чёрту, капитан российской армии?.. Мне бы открытия совершать, а с такими ужасами – разве до открытий?..

Машков вернулся, когда таратайка со страшным водителем уже давно скрылась, и даже пыль улеглась. Андроныч, увидев его, первым делом потребовал блокнот с карандашом и записал то, что ему в голову пришло. Только после этого он немного успокоился…

Больше всего Ольге Павловне хотелось с головой погрузиться в бассейн, прохладные воды которого плескались в двух шагах от столика, где они сидели с маньянским папиком и беседовали о довольно скучных материях. Папик источал из себя любезность, сам смешал для неё водку с мартини, спросил, улыбнувшись: «Shaked not stirred?» – она не поняла, о чём он, потому что английский, в отличие от испанского, знала плохо, но на всякий случай кивнула.

Вместо того, чтобы уже перейти к делу, папик зачем-то отвесил ей многословный комплимент, который она тоже не поняла, хоть и было это сказано на испанском. Что-то насчёт розового и перламутрового. Розовая была на ней шляпка, а что перламутровое?

– Gracias, сеньор, – сказала она. – А теперь о деле.

– Да, о деле, – отозвался сеньор с готовностью. – Как там поживает наш досточтимый коллега?

– Коллега… хорошо поживает, – несколько растерялась Ольга Павловна.

– Здорова ли его супруга?..

Он издевается, с раздражением подумала Ольга Павловна, вспомнив Ванду Мещерякову – раскормленную крикливую дуру.

– Здорова, что с ней станется, – ответила она. – Так о деле…

– Да, о деле, – папик сделал важное лицо. – Дело, собственно, в том, что…

– Мы уже готовы передать товар, – Ольга Павловна встряла в образовавшуюся паузу. – Это мне поручили так вам и сказать. И мы с вами должны обсудить все вопросы, связанные с передачей денег.

– Очень хорошо, очень, уважаемая сеньора. Но у нас, видите ли, возникли некоторые проблемы… О, вполне решаемые!

– Какие ещё проблемы? – нахмурилась гостья.

– Один из участников сделки… как бы это сказать помягче… немножко умер.

– И что?

– О, ничего. Ничего страшного, сеньора. Просто его, так сказать, товарищи никак не определятся с его преемником. А, соответственно, и трансферта нет…

– И что теперь?

– Ничего. Ничего страшного. Надо подождать день-два. Или три. Они определятся – и дело будет сделано. А мы тем временем уточним, через какие банки пойдут деньги. И пусть прекрасная сеньора насладится отдыхом на берегу океана…

– Смотри-ка… там этот у них маячит… Вроде часового… – прошептал Андроныч Машкову, сощурившись от пыли, целое облако которой поднял их пикапчик, подъехав к той калитке, за которой скрылась их подопечная.

– Не вроде, а самый настоящий часовой и есть, – отозвался Машков, жуя какую-то жухлую травинку.

‑ Снимать будем? – спросил Андроныч, и вряд ли в шутку. Он, кажется, всерьёз собирался играть в эти шпионские игры.

‑ Да что его снимать-то! Парень от жары совсем протух. Сейчас вот что – съездим-ка мы с тобой на рыночек. Заодно чтобы, в случае чего, подозрения от себя отмести…

– Подозрения в чём?

– Ну, мало ли в чём… Бросай свой блокнот, никуда он не денется. Пойдёшь сейчас прошвырнёшься по рынку, купишь чего-нибудь, приценишься, туда-сюда… А потом отыщешь нужного человечка и купишь у него papel de cigarro покрепче да поядовитей. Потом мы поедем на точку, ты к этому часовому подойдёшь – попросишь огоньку – дёрнешь пару раз, больше не надо – там, слово за слово, – угостишь косячком – только уже маленько не тем – он у тебя отключится в три секунды…

– Не, не получится, – сказал Андроныч.

– Отчего это вдруг не получится?

– Некурящий я, уж извини. Ровно двадцать лет как бросил. Давай лучше ты часовым займёшься, а я барабашку поставлю. Мне это дело, знаешь ли, привычнее. Только вот… вдруг он тоже не курит, часовой этот?..

– Ну да, не курит. Здесь, в Маньяне, курят все – даже младенцы.

Они подъехали к рынку. Машков остался в машине, а Андроныч пошёл покупать papel de cigarro, то есть анашу в самокрутке. Чем должна пахнуть и как должна выглядеть травка «покрепче да поядовитей», он знать не знал. Придётся, значит, положиться на честность местных мехильянос. Впрочем, он намекнёт, что приехал сюда надолго, на целый месяц, согласно легенде, по которой они с Машковым были геологи, прибывшие сюда замерять сейсмические колебания земной коры. К постоянному клиенту и отношение другое.

Машков, оставшись один, закурил свою обычную – без травки – «Лаки страйк» и напружинил мозги, ещё раз прокручивая в уме предстоящую операцию. Короткий разговор с Бурлаком посеял в нём сомнения с подозрениями. Положим, дело тут действительно не в ревности. Положим, действительно проследить за Ольгой Павловной необходимо её мужу в силу каких-то там интересов обороноспособности страны. Пусть. Но Машков никак не мог избавиться от ощущения лапотного непрофессионализма, самодеятельности самого скверного пошиба, которыми за версту отдавало от этого задания.

Не дело это. Чисто не дело. Всё неправильно, всё! Посылать Машкова, человека с дипломатическим паспортом в кармане, ставить прослушки – да ведь это немыслимый прецедент! В ГРУ этим специалисты занимаются. Вот – Андроныч, например. Ну и прислали бы ему в пару ещё одного такого же Андроныча, всё бы сделали в лучшем виде. А профессия Машкова – человечков нужных к себе располагать парой-тройкой фраз… Прослушку, конечно, мы поставим. И всё же не дело это, не дело. Бурлак Машкова подставляет со страшной силой. А возьмут Машкова за афедрон за установкой прослушки? Ладно, тогда Машкову здец3,14. Так ведь и Бурлаку то же самое! Он что, не боится себе карьеру поломать?..